Майданчик.ua

Радикальный национализм: «теория» и психология

…И только здесь следует обратиться к качественно другой, радикальной разновидности украинского национализма, которую теперь по глупости и невежеству или умышленно отождествляют с национальной борьбой вообще. Как мы увидим, экстремисты, включая бандеровцев, отнюдь не всегда пользовались популярностью среди национально-сознательных украинцев Западной Украины.

Повторимся, что в начале ХХ ст. национализм украинской интеллигенции, которая исповедовала либеральные и социалистические идеи, был аморфным соединением национального сознания, патриотизма и гуманизма. Даже во время войны, национальной революции и попыток построения национального государства национализм держался социал-демократических взглядов.

После мировой и локальных войн, череды революций и развала империй украинцы были одной из немногих в Европе наций, которые не сумели выбороть национальную державу. На этой волне в Галичине зародилась крайняя форма национализма, которую неведомо зачем назвали «интегральным» национализмом. Правда, и здесь западным украинцам помогла Восточная Украина и «русские братья»: идеологию «интегрального» национализма развил Дмитрий Донцов — эмигрант из Восточной Украины, русский по национальности.

Реально «интегральный» национализм идеологией не был, ибо не содержал сколько-нибудь разработанной системы идей. Скорее это была некая совокупность понятий следующего содержания. Политика — это дарвиновская борьба между народами за выживание, а нация — абсолютная ценность. Поэтому национальное государство — это высшая цель, которая оправдывает любые средства, требует от личности отречься от себя во имя коллектива и ставит нацию над индивидом. Настоящие националисты должны быть «сильными личностями», которые не останавливаются во имя идеи нации, преклоняются перед украинской историей, утверждают культ национального героизма, жертвенности и борьбы. Обществом руководит не разум, а железная воля сильных личностей, которые заставляют народ быть единым целым, не смотря на объективное деление на социальные группы и классы.

Ничего конкретного о типе будущего независимого государства идеологи интегрального национализма не говорили. Они мало что могли сказать о его социо-экономическом строе, но подчёркивали, что он будет иметь аграрный характер (это в ХХ веке-то!) и опираться на сотрудничество между государством, кооперативали и частным капиталом. Политический система будущей страны должна была строится на власти единственной националистической партии, где состояли бы проверенные «борцы» и «лучшие люди», а во главе должен был стоять вождь (проводник), облечённый неограниченной властью.

Итак, нравится это кому-то или нет, украинский интегральный национализм содержал элементы тоталитаризма и фашизма. Это, как правило, стыдливо умалчивают наши национал-патриоты, но истерично выпячивают разные «антиукраинские элементы» как внутри Украины, так и за её пределами.

Но! В межвоенное время фашистские тенденции были весьма распространены в Европе. Большинство стран, образовавшихся после первой мировой при распаде империй, имели ту или иную степень тоталитарности и фашизоидности, кроме разве довольно демократичной Чехословакии, за что последняя и пострадала. Вопреки расхожим байкам о демократии в странах Балтии и Скандинавии, режимы Сметоны в Литве, Улманиса в Латвии и Маннергейма в Финляндии избытком демократизма не страдали. То же можно сказать о Румынии, Венгрии, Болгарии. Естественно, что эти страны выглядели просто верхом демократии по сравнению с Италией, Германией и СССР, в котором, прикрываясь идеалами коммунизма, царил фашистский режим. На этом фоне межвоенная Польша выглядела довольно демократично! История не имеет сослагательного наклонения, но если предположить, что Украина обрела бы независимость в 1920-30-х гг., например, с участием интегральных националистов, то это скорее всего было бы тоталитарное, даже фашизоидное государство. Таковы тогда были «законы жанра»! Обычно это объясняют массовой радикализацией, политическим экстремизмом и разочарованием в демократии, что вполне справедливо, но слишком поверхностно. Не вдаваясь в детали, заметим, что есть более сложные и глубокие трактовки возникновения и распространения массовой агрессии и жестокости в то время в терминах ряда отраслей глубинной психологии.

Но не следует причиной украинского радикализма исключительно «тлетворное влияние Запада» — западных радикальных движений, например итальянский или немецкий фашизм. Радикальный национализм в Западной Украине имел независимое происхождение и собственные социальные корни. Дискриминация украинцев в Польше, трагическая судьба украинцев в СССР, разочарование в легальных методах борьбы и в «западных демократиях», которые из-за своих шкурных интересов игнорировали судьбу украинцев и сами погрязли в кризисе, — всё это привело к тому, что молодые галицкие экстремисты решили, что следует не ждать помощи извне, а радикальными методами изменять ситуацию.

О.Субтельный и И.Лысяк-Рудницкий считают, что западный фашизм, развившийся в городской промышленной среде, весьма отличался от украинского интегрального национализма, который стоял ближе к таким праворадикальным движениям аграрных обществ Восточной Европы, как «Железная гвардия» в Румынии, «Стрела и крест» в Венгрии, «усташи» в Хорватии или «четники» в Сербии. В целом, верно… Но автор этих строк позволит себе несколько поспорить с уважаемыми историками. Если подходить не только с весьма поверхностных позиций социологии и модной нынче «политологии», но и с психологической точки зрения, что между западным «промышленно-городским» и восточным «аграрно-сельским» радикализмом есть очень много общего. Здесь следует искать ответ на вопрос, почему борьба за свободу и независимость оборачивалась тоталитаризмом и жестокостью и граничил с фашизмом.

Ядром Организации Украинских Националистов была такая своеобразная социальная прослойка как радикальная интеллигенция и полуинтеллигенция. Когда-то Николай Бердяев прозорливо заметил: у нас интеллигенцию могли образовывать даже люди, которые не жили интеллектуальным трудом и вообще не слишком интеллектульные; в отличие от западной интеллигенции, которая в социо-экономическом плане была привилегированным, достаточно обеспеченным средним классом, наша социально и национально сознательная интеллигенция часто была пролетарским, едва ли не люмпенизированным слоем, у которого «буржуазные добродетели» уважением не пользовались. Украинские, как и российские, радикалы избытком богатства не страдали, а потому абсолютной глупостью является большевистский штамп «буржуазный национализм». Интеллигенты-радикалы были психологической и идеологической группировкой, которая напоминала религиозную секту с нетерпимой тоталитарной моралью и стремлением к монополизации всех сфер социальной жизни. Венгерский марксист Дьердь Лукач измерял революционность не радикальностью цели и способов борьбы, а тотальностью ко всем проявлениям жизни. С экзистенциальной точки зрения, это своего рода стремление к Абсолюту, жесткая реакция на доминирующий в обществе раскол сознания, богоискательство, религиозность, выраженная в нетеистической светской форме с элементами социального садизма и деструктивности. Кстати, существует очевидная психологическая общность между радикалами украинскими и российскими, включая народовольцев, эсеровских террористов, даже большевиков. Официальная наука, ориентированная на устоявшийся поверхностный позитивизм, такие вещи плохо понимает, притом что глубинная психология уже давно и убедительно показала, что истолковать социум только в рациональных терминах невозможно уже хотя бы потому, что человек — это существо иррациональное процентов этак на 60-80!

В межвоенной Польше украинские национал-радикалы не имели никакой социальной перспективы. Ощущение собственной никчемности из-за неумения рационально решить социальные проблемы и невозможности делать это в условиях дискриминации украинцев поляками было рационализовано в национальных символах и активизировало, по Эриху Фромму, иррациональные авторитарно-садистские и деструктивные импульсы. Поэтому терроризм ОУН следует рассматривать не только как способ национальной борьбы, но и как средство удовлетворения иррациональных страстей, которые разумного объяснения не имеют. Отметим, что не «интегральный» национализм был причиной террора ОУН, а психология радикальной части западноукраинского социума была готова к восприятию этой идеологии для рационализации тех импульсов, которые двигали радикалами.

Радикальный национализм: социальная практика

Ещё до окончательного оформления интегрального национализма в Галичине и среди эмигрантов в Чехословакии возникли разрозненные группы украинского сопротивления. В 1920 г. группа офицеров организовала подпольную Украинскую военную организацию (УВО) — предшественницу ОУН. Командиром был избран Евген Коновалец — полковник корпуса Сечевых Стрельцов и участник украинской революции в Восточной Украине, пользовавшийся авторитетом в среде патриотов. Сначала УВО была, по сути, военнной организацией. Она тайно готовила ветеранов в Галичине и интернованных солдат в Чехословакии к антипольскому восстанию, а также вела террористические акции для дестабилизации Польши. Наиболее резонансным был покушение на маршала Пилсудского в 1921 г. и массовый саботаж в 1922 г. УВО поддерживала связи с восточно- и западноукраинскими правительствами в изгнании, а главное — получала финансовую поддержку от западноукраинских политических партий. Но после признания Антантой в 1923 г. суверенитета Польши над Восточной Галичиной многие члены вышли из УВО, а сама организация потеряла финансовую поддержку. Это, кстати, ещё одна авторитарная черта характера: украинцы слишком уважают «ценные указания» различного высокого начальства, особенно «евро-антлантического разлива», даже если они являются откровенной подлостью или глупостью. УВО не отказалась от терроризма, что оттолкнуло от неё многие легальные партии, а преследование поляков заставило Коновальца и большую часть руководства бежать из Галичины и основать штаб-квартиру за границей.

Отсутствие поддержки в украинском обществе и среди «западных демократов» вынудила Коновальца обратиться за помощью к единственной стране в Западной Европе, которая стремилась к изменениям несправедливого Версальского устройства — Германии, бывшей, к тому же, врагом Польши (заметим, задолго до прихода к власти Гитлера). УВО начала вербовать в свои ряды гимназистов и студентов, для создания разветвлённой сети ячеек установила контакты со патриотическими студенческими группами: «Украинская националистическая молодёжь» в Праге, «Легия украинских националистов» в Подебрадах (Чехословакия) и Союз украинской националистической молодёжи» во Львове. В 1929 г. представители УВО и студенческих групп основали в Вене Организацию Украинских Националистов (ОУН), большую часть которой составляла радикальная молодёжь Галичины, а руководил из-за границы Коновалец и его штаб.

ОУН, как и УВО, оставалась «подпольной армией», основанной на военных методах руководства, конспирации и строгой дисциплине. Кроме террора, ОУН ставила более широкую задачу возглавить широкое революционно-националистическое движение, пропаганду своих идей в массах, в первую очередь среди молодёжи, подчинение всех сфер общества, включая хозяйственные, образовательные, молодёжные организации. Радикализм и революционность, стремление вырастить новую породу «сверхукраинцев». привлекало в ОУН молодых людей ограбленных польской властью, озлобленной безработицей и поражениями отцов. Почти в каждой школе и университете Галичины и за границе, где учились украинцы, были ячейки ОУН. Организовывались массовые протестные акции, бойкоты польских товаров, издавалась массовая литература для пропаганды идей среди рабочих и крестьян. Привлекались молодые талантливые поэты — Евген Маланюк, Олег Ольжич, Олена Телига.

Превосходство в рядах молодых, идеалистически настроенных и самоотверженных людей сделало ОУН наиболее динамичным фактором Западной Украины того времени. В течение 1930-х гг. ОУН осуществляла нападения на правительственные учреждения и почтовые конторы для получения средств, проводила акции саботажа и убийства. Кстати, здесь просматривается прямая аналогия с росийским терроризмом, только не на национальной, а на социальной почве: боевики «Земли и Воли» и «Чёрного передела», эсеровские террористы и большевистские «эксы» с участием в том числе и Иосифа Джугашвили (он же Коба, он же Сталин) тоже проводились во имя «светлого будущего».

ОУН не считала насилие и террор самоцелью, а была убеждена, что таким образом ведёт национально-освободительную борьбу. О.Субтельный сравнивает ОУН с антианглийской террористической организацией «Шинн фейн» в Ирландии. Можно также провести параллели с партией ЭТА Страны Басков в Испании или террористами Рабочей партии Курдистана, которая кроме национально-освободительной имеет также социальную, левопопулистскую окраску. Цель ОУНовского террора состояла в том, чтобы убедить украинцев в возможности сопротивления и держать украинское общество в состоянии «постоянного революционного брожения» или «перманентной революции».

В 1930-х гг. ОУН организовала более 60 покушений и убийств. Наиболее резонансными были убийства: Эмилиана Чеховского (1932 г.) — комиссара польской полиции во Львове; Алексей Майлов (1933 г.) — советский консул во Львове, убитый в отместку за голодомор; Бронислав Перацкий (1934 г) — министр внутренних дел Польши, которого ОУН обвинила в пацификации. Террору поддавались и украинцы, которые осуждали экстремизм ОУН.

Некоторые акции ОУН вообще выходили за рамки здравого смысла, были направлены против тех поляков и украинцев, которые выступали за межнациональное примирение. Например, в 1931 г. был убит Тадеуш Голувко — известный польский сторонник украино-польского компромисса, а в 1934 г. — авторитетный украинский педагог Иван Бабий. Это ярчайшее провление иррациональных разрушительных страстей, что вело к эскалации убийств и насилия! Восхвалять ОУН за такие «акции», как это делают «записные патриоты», — это кощунство и просто глупость. Впрочем, поляки вели себя не лучше…

В результате ответных карательных акций поляки казнили многих террористов. После убийства Перацкого было накрыто почти всё руководство ОУН в Галичине, включая Степана Бандеру и Мыколу Лебедя, которые получили большие сроки заключения в польских тюрьмах и концлагерях. Агенты полиции сумели проникнуть в ячейки ОУН.

Но главным деморализующих фактором была критика ОУН со стороны самих украинцев. Родители были возмущены тем, что организация толкала молодёжь и подростков на крайне опасные авантюры, что часто имело трагические последствия. Общественные, культурные и молодёжные огранизации украинцев резко сопротивлялись попыткам ОУН взять их под контроль. Легальные партии обвиняли националистов в том, что экстремизм давал повод польским властям ограничивать легальную деятельность украинцев. Непререкаемый авторитет митрополит Андрей Шептицкий назвал деятельность ОУН аморальной. Налицо был конфликт между «отцами» в «органическом» секторе и детьми в революционном подполье.

Разгорелся конфликт и внутри самой ОУН. Старшее поколение проводников в лице Евгена Коновальца, Андрея Мельника, Мыколы Сциборского и других, хоть и прошли испытание украинской революцией 1917-20 гг., но были воспитаны в «цивилизованное» время либеральной Австро-Венгрии. Они сомневались относительно тактики ОУН в крае, включая убийства, но, будучи на границей, они не могли на расстоянии контролировать действия молодых и «горячих» галицких проводников. Тем более, что Коновалец в основном добивался помощи от иностранных государств, в первую очередь Германии. Большинству же галицкого провода, включая Степана Бандеру, Романа Шухевича, Ярослава Стецько, Мыколу Лебедя и др., было едва за 20 лет. Они росли в атмосфере польского господства, отличались иногда даже избытком молодечества и геройства, и размеренный стиль жизни их руководителей за границей вызывал у них презрение и обвинения в приспособленчестве. В частности, во время нападения мадьяров на Карпатскую Русь в Закарпатье центральный провод ОУН, зная о союзе Германии и Венгрии, занял выжидательную позицию, тогда как молодые радикалы из Галичины нелегально переправлялись через польский кордон, принимали участие в боях на стороне закарпатцев и проявили чудеса героизма.

Впрочем, у Коновальца хватало авторитета и политического мастерства, чтобы не допустить взрыву «конфликта поколений» в ОУН. Но после его убийства советским агентом в 1938 г., накануне исторических катаклизмов, ОУН осталось без опытного и авторитетного проводника, что сильно повлияло на дальнейший ход событий.

С началом второй мировой войны, нападением Германии и СССР на Польшу, Бандера и его товарищи вышли из тюрем, а противоречия между заграничным проводом ОУН и молодыми галицкими радикалами обострились с новой силой. Принципиальных расхождений они не имели, но были противоречия, связанные с тактикой, возрастом и амбициями. На место лидера ОУН прочили Андрея Мельника — близкого соратника убитого Коновальца, человека культурного и выдержанного. Галицкие радикалы обрушили на заграничный провод ОУН шквал обвинений. Мельника обвиняли в том, что слишком надеется на помощь Германии, вместо опираться на массы, за медлительность и пассивность, за допуск к руководству «оппортунистов» и «политических спекулянтов». В сентябре 1939 г. Бандера потребовал создания на базе ОУН подпольной армии, готовую бороться со всеми, кто будет препятствовать украинской независимости, включая Германию. Бандера также призывал к установлению контактов с западными союзниками. Но Мельник и его фракция по старорежимной привычке держались Германии, поскольку «западные демократы» не высказали заинтересованность украинцами, а создание подпольной армии считали ненужным, поскольку это приведёт к карательной реакции немцев, то не даст военно-политических результатов.

В августе 1939 г. в Риме без участия радикалов была проведена конференция, на которой вождём ОУН был провозглашён Андрей Мельник. В ответ 10 феврала 1940 г. фракция Бандеры на конференции в Кракове отбросила решение Римской конференции, объявила себя единственным законным проводом ОУН и выбрала своим проводником Бандеру. Сторонники Бандеры — радикальное молодёжное большинство — стали называться ОУН-Б или ОУН-Р (революционная) или просто «бандеровцами». Умеренные сторонники Мельника назывались ОУН-М или «мельниковцами». Вражда между двумя фракциями достигала такой остроты, что часто они боролись друг с другом с оружием в руках.

Раскол и заигрывание гитлеризмом сильно ослабили движение и, к сожалению, нанесли огромный удар по репутации украинского национализма.

Под «Железной Пятой» сталинизма

История Западной Украины между войнами производит впечатление какой-то фантасмагории: украинцы и поляки увлеклись своим кровавым «междусобойчиком» вместо того, чтобы, наоборот, объединиться и серьёзно отнестись к тому, что их зажали между собой два наиболее страшных в истории человечества тоталитарных режима. Вскоре и те, и другие пострадали от собственной разрушительности, которая всегда обращается против самого агрессора (Иван Ефремов в «Часе Быка» называет это «стрелой Аримана»). В сентябре 1939 г. под ударами немецкого фашизма Польша упала за считанные недели. На Западную Украину пришёл сталинизм, против которого польский шовинизм показался детской забавой, а вскоре — гитлеризм, для которого и украинцы, и поляки были «мусором», «топливом» для крематориев, в «лучшем» случае — бесплатными «арбайтерами» для построения «Тысячелетнего Райха». Доигрались!..

События в Западной Украине с приходом большевиков несколько напоминали сюжет романа Джека Лондона «Железная пята». Впрочем, не все мероприятия советской власти были отрицательными, а началось чуть ли не идиллией…

Сейчас как-то не принято вспоминать, что большинство западных украинцев встречали приход советской власти вполне дружелюбно и даже с надеждой на «светлое будущее». Есть даже выражение «золотой сентябрь», имеется в виду сентябрь 1939 г., когда Красная Армия вступила на территорию Восточной Галичины и Волыни, в результате чего большая часть Украины, за исключением Буковины и Закарпатья, впервые за многие века объединилась в составе пусть и марионеточного, но единого государства — Украинской Советской Социалистической Республики. Сведения о кошмарах, имевших место в Советской Украине в 1930-х гг., конечно, через «железный занавес» советско-польского кордона ранее просачивались, но поначалу большевики сумели создать себе реноме «освободителей» и даже оправдать сотрудничество с гитлеризмом в разделе Польши помощью угнетённым «братьям» — украинцам и белорусам. Польский режим надоел украинцам «хуже маргарина», а большевики всячески подчёркивали своё «украинолюбие».

Правда, 22 октября они провели «демократические» выборы, на которых 93% избирателей проголосовали за «нужных» депутатов. Но были конкретные улучшения. К середине 1940 г. количество начальных школ достигло 6900, из них 6 тыс. украинских. Давний польский бастион — Львовский университет — получил имя Ивана Франко и перешёл на украинский язык преподавания. Улучшилось медицинское обслуживание, особенно на селе. Были национализированы промышленность и торговля, которой ранее владели поляки и евреи. Были национализированы земли крупных польских землевладельцев с обещанием раздать их крестьянам. Украинская интеллигенция получила работу в культурных и образовательных учреждениях.

Но это была лишь «приманка». Вместо получения земли, крестьян начали загонять в колхозы. Интеллигенции отводилась роль «винтика», и за непослушание грозили арест и ссылка. Показная «украинскость» быстро сменялась русификацией. «Носители передового социалистического строя» в лице советской бюрократии часто оказывались откровенным «хамлом». Началось гонение на православную и греко-католическую церкви.

Большевики распустили все украинские учреждения, которые даже поляки не трогали: товарищество «Просвіта», читальни, библиотеки и пр. Были распущены все политические партии, в том числе весьма умеренная УНДО. Кооперацию передалали на советский лад. Даже западноукраинские коммунисты, которые с падением Польши только вышли из подполья, были арестованы, сосланы, вскоре — многие были расстреляны, т.к. Сталин не любил западных коммунистов. Тысячи украинских активистов бежали на территорию оккупированной немцами Польши.

Весной 1940 г. режим отбросил маску демократичности. Начались широкомасштабные репрессии против украинцев, поляков, евреев, представителей бывших «имущих классов», националистов, а затем — всех подряд, кто попался под руку, включая «рабочих и крестьян». Тысячи людей ссылали в Сибирь и Казахстан, а перед отступлением под ударами гитлеровских войск силами печальноизвестного НКВД проводились массовые расстрелы. Таким образом, по прошествии кратчайшего срока большинство населения Западной Украины, причём не полько украинцы, испытывали жестокую ненависть ко всему большевистскому, советскому и русскому.

Весь легальный сектор общества был уничтожен карательными органами большевиков. Единственной дееспособной силой осталась подпольная и террористическая ОУН.

[1] [2] [3] [4] [5] [6] [7] [8]